Вот же…

И не говорите, что Шину это вчера придумала. Или что не знала, с чем связывается… и как быть? Я, являясь хозяйкой дома, несу полную ответственность за ее поступки, а значит, если кто-то еще узнает о… мне светит тихое уютное подземелье.

Или каторга.

Или что тут у них принято…

Я потрогала шею. Как-то совершенно не хотелось лишаться головы.

— После сбора цветы заливают жиром, а после медленно вытапливают… и если отыщется человек умелый, способный напитать раствор силой, то свойства травы усиливаются многократно…

Твою ж…

— Этого горшочка хватит надолго, если мазать им, скажем, виски, — господин Нерако прикоснулся к голове. — В малых дозах он подарит забвение, излечит от горя, сколь бы глубоко оно ни было, правда, сие излечение не будет истинным, и когда действие ослабнет, человек вновь испытает боль…

…и вновь потянется к заветному горшочку.

— Чуть больше, и его окружат видения мира удивительного, он познает невероятное блаженство. Однако раз за разом, и блаженство будет длиться все меньше, а мази понадобится больше… ко всему разум, не способный справиться с тем, что в стране Хинай нарекли «солнечным светом», постепенно будет выгорать… человек станет испытывать то беспричинную радость, то столь же беспричинный гнев. Мне жаль, госпожа, но… это слишком опасно, чтобы…

— Надо уничтожить, — решение я приняла на месте. — Сейчас… мы вернемся… Бьорн… лавка сегодня сгорит. Огня ведь будет достаточно?

…но сперва мы вытащим все, что хранится в сундуках и… не знаю, утопим в море? У тьерингов же отыщется лодка… и кажется, я буду вновь должна Урлаку… в жизни мне с этими долгами не расплатиться. А хуже всего, что платы и не потребуют.

Глава 39

А и хорошо горело.

Я стояла, закусив губу, и смотрела на огонь.

Не расплакаться.

…не думать, что там сейчас сгорают не только остатки дурной смеси, но и шелковые шарфы, расписанные Юкико, фигурки Араши, травы Мацухито…

…деньги, которые еще остались, ибо ширма стоила немало, но…

…сгоревшую надежду не купить. А они все мне поверили, что получится, что…

— Умеешь ты находить неприятности, женщина, — с легким упреком произнес тьеринг.

…он появился по первому зову, правда, не моему, но Бьорна. Вошел в дом. Потянул носом вонь и поинтересовался:

— Кого хоронить будем?

С ним пришли еще четверо, а я протянула горшочек.

Открытый.

Он сунул пальцы и, понюхав, нахмурился. А затем спросил:

— Кто?

— Шину, — ответила я, и кивнула, когда тьеринг добавил пару слов на своем.

…одна ли она ввязалась в это дело или втянула за собой того, кого и мужем-то не считает? А если не втягивала, то знает ли он?

Догадывается?

— Надо убрать это. А лавку сжечь, — мне удалось произнести это спокойно.

Почти.

Наверное, голос все-таки дрогнул, если тьеринг, положив руку на плечо, сказал:

— Я помогу ее вернуть…

…здесь ведь не только наши товары… не на одну сотню золотых… и пусть часть лишь, но серебро оплавится… серебро еще выкопать можно, а что сделать с резной костью?

…искушение вынести все ценное было огромным, но тьеринг покачал головой:

— Нам не нужны лишние вопросы… и вы, уважаемый…

Лекарь выглядел растерянным.

Он был достаточно умен, чтобы понять: начнется разбирательство, и пострадают все.

— Хорошо, — тихо произнес он. — На уста мои ляжет печать молчания, клянусь в том светлой памятью… и полагаю, что вы, госпожа, нынешнюю ночь проведете подле постели мальчика, который нуждается в заботе… а мне придется отлучится, ибо далеко не все нужные лекарства я взял…

…Бьорн ушел за господином Нерако. Верно, мало ли что может произойти с человеком столь достойным ночью?

Я же…

Хотелось и плакать, и кричать…

Почему?

Чего ей не хватало?

Доверия?

Или уверенности, что заработать можно, торгуя обыкновенным товаром. Денег? Сомневаюсь, что Хельги беден или жаден. Новую шубу из чернобурки я заметила, но… денег не бывает мало?

Или дело в чем-то ином, мне не понятном?

…Шину была в лавке.

Ковыряла отмычкой в замке. Вот уж и вправду, никогда не знаешь, какие таланты человек скрывает.

— Не стоит, — сказала я и протянула ключ. — Возьми… и было бы хорошо, если бы ты сейчас забрала весь свой товар и исчезла…

Шину побледнела.

Слегка.

Поднялась. Дрожащей рукой оправила платье…

…а ведь тьеринг после этого будет прав, забыв дорогу к моему дому.

— Только это невозможно, верно? Обычно такие сделки, если и заключаются, то на всю жизнь… и ты прежде подобным занималась, верно?

Молчит.

И кривится. И тоже плакать хочет? Клянет себя за неосторожность? Что стоило припрятать столь опасный товар… или собиралась, но не успела?

Я не хочу узнавать подробности.

Придется.

— Зачем?

— За мной… долг… остался, — тихо произнесла Шину. Смотрела она в пол. — Мой супруг… взял большую партию, а после умер… он убрал ее в тайник, а мне не сказал, куда… убрал и умер. Я искала. Я обстучала весь дом, только… ничего…

— И тогда ты решила уйти?

Кивок.

Конечно, кто бы ни дал проклятое зелье, пусть спрашивает с законных наследников, а не с несчастной женщины, которая осталась без крова и средств к существованию.

— Пока вы… сидели тихо… меня не трогали… а вы полезли на ярмарку… и многие говорили, что мы хорошо торговали… золото… много золота, — она тихо всхлипнула и лицо руками закрыла. — Меня нашли… и сказали, что если… что долг теперь на мне, и они понимают, что… я не смогу его отдать сразу. Они готовы подождать… а если я буду делать, что скажут, то мой долг не увеличится…

…и она согласилась.

Кто бы не согласился. Только… я больше не верила. Смотрела и не верила… быть может, конечно, все дело в страхе, одинокую женщину легко испугать, но… легкий аромат лжи портил ощущение.

А Хельги сжал кулаки.

Злится?

На меня? На нее? На тех нехороших людей, что воспользовались шансом?

…и сколько она получила бы? Сомневаюсь, что Шину стала бы работать только на погашение мифического долга. Нет, ради долга так не стараются.

— Лавку я сама нашла, — она вскинулась. — И все, что говорила… правда. Но еще ко мне отправляли бы людей, которые ищут забвения… это дорогой товар. Особый. И вам стоит сделать вид, что вы о нем не знаете.

Поздно.

— Нет, — я открыла замок.

И крышку откинула.

Достала глиняный горшочек и, взвесив на ладони, позволила ему упасть.

— Я знаю, кто тебя примет. И кто присмотрит, чтобы ты не ушла, пока не будешь готова…

…в темном храме найдется место еще для одной потерянной души, пусть бы она пока пребывала в теле…

— Двадцать золотых, — тихо произнесла Шину.

…и горшочков около сотни. Велико искушение вернуть их владельцам, но останавливает понимание: они не позволят так просто избавиться от себя.

Нет.

Действовать нужно радикально…

…Шину увели.

Она не сопротивлялась, не цеплялась за руки, умоляя пощадить, она… будто разом потеряла интерес к жизни. Только в дверях произнесла, не оборачиваясь:

— Зря ты думаешь, что они тебе поверят… а если и так… безнаказанным это дело не оставят.

Понимаю.

И тем горше…

…только все равно…

…пожар и побег? Лавка вспыхивает с четырех сторон. В ней останется довольно глиняных черепков, да и весь товар, который погибнет в пламени, хорошее алиби… меня здесь нет. Я стою, смотрю, как догорает наша надежда на спокойную жизнь, и стараюсь не разрыдаться.

— Ничего, — тьеринг разворачивает меня и обнимает, и теперь я не вижу огня, но лишь всполохи на броне Урлака. — Так оно правильно… боги видят.

Видят.

Мой взгляд останавливается на тени, которая не делает попыток притвориться человеком. Чернолицый бог смотрит на огонь.

Улыбается.

И как это позволите понимать?

…колдун пришел в себя к утру. Он открыл глаза, захрипел, выгибаясь, и я почти смирилась с тем, что нынешняя ночь будет худшей в моей нынешней жизни. Но хрип перешел в кашель, и мальчишку вновь вырвало. А когда я поднесла к губам его чашу с отваром, он сделал глоток и открыл глаза.